Про семью Хаарманнов их соседи-ганноверцы, наверно, говорили не иначе как “эти странные Хаарманны”. Семья, действительно, была необычной. Трудно было бы найти более неподходящих друг другу людей, чем молчаливый кочегар паровоза, прозванный в своем депо “Мрачным Олле”, и жена-инвалид, которая была старше его на семь лет. Мы мало знаем про “Мрачного Олле” и его супругу, но один день в их жизни можем отметить особо.

25 октября 1879 года в их семье родился шестой ребенок. Его назвали Фрицем.

Конечно, родители Фрица еще не могли и предположить, что разразится Первая Мировая война, да и представления о войне в то время, пожалуй, ограничивались победоносным шествием Германии во Франко-Прусском военном конфликте, закончившемся восемь лет назад. Именно тогда, в 1871 году, Германия заявила всему миру, что стала Великой Державой. Все самое страшное для этой страны было еще в далеком будущем - танки, пулеметы, аэропланы, газовые атаки, Восточный фронт, революция в России, Брест-Литовский мир, репарации, поверженная экономика, черный рынок, контрабанда, страшный голод... И уж менее всего, наверно, родители Фрица могли предполагать как это все отразится на судьбе их шестого ребенка...

Странной семье - странный ребенок. Только так можно охарактеризовать юного Фрица Хаарманна. С первых лет своей жизни он стал любимцем матери, а отца по какой-то причине люто возненавидел. Однобокое материнское воспитание дало плоды очень скоро - любимым развлечением мальчика стала игра в куклы; активные игры со своими ровесниками он просто не принимал.

Наверно, пытаясь переломить эту тенденцию “Мрачный Олле” посылает шестнадцатилетнего сына в военную школу в Новом Брайзахе. “Борьба за мужчину в сыне” была проиграна - во время учебы у юноши проявляются признаки эпилепсии; его быстро исключают из военной школы и отправляют домой. К тому времени отец достигает определенного успеха в жизни - он становится хозяином небольшой фабрики по выпуску сигар. Олле Хаарманн предпринимает еще одну попытку вывести сына в “большую жизнь” и дает ему место на своем предприятии. Эта задумка обескураженного отца также терпит скорый провал - Фриц откровенно тунеядничает и открыто отказывается работать.

Но все это было - как мы привыкли говорить - цветочки: через некоторое время молодой человек по имени Фриц Хаарманн попадает под суд за неоднократные попытки растления детей. Опозоренный отец немедленно посылает “странного” отпрыска в психиатрическую лечебницу на обширное обследование и лечение. Через шесть месяцев Фриц убегает из больницы и начинает “подрабатывать” мелким воровством и мошенничеством, не прекращая в то же самое время нападений на малолетних детей.

Сексуальные “странности” Фрица внезапно (но, к сожалению, ненадолго) исчезли в 1900 году. Можно, наверно, представить облегчение “Мрачного Олле” после церемонии обручения его непутевого сына - наконец-то Фриц встал на “путь истинный”...

Ожидания и надежды отца снова были жестоко обмануты - Фриц покидает беременную девушку и уходит служить в отряд Егерей. Ребенок рождается мертвым.

Надо отметить, что служил он вполне удовлетворительно, но в 1903 году, будучи неспособным более нести тяготы егерской службы, внезапно вернулся в Гановер. Разъяренный “Мрачный Олле” снова - теперь уже целенаправленно - попытался “сдать” сына в психиатрическую клинику, чтобы его наконец признали невменяемым, но тщетно...

Настолько же тщетными остались и новые попытки Хаарманна-старшего “сделать из сына человека”, которые продолжались еще несколько лет. Фриц отсидел в тюрьме за кражи с взломом, карманные кражи, мошенничество и другие правонарушения. Отец не раз пытался устроить его на хоть какую-то “нормальную” работу. Последним отчаянным рывком Олле Хаарманна было предложенное сыну место управляющего рыбного магазина... Фриц немедленно украл все деньги, которые только попались ему под руки, а в 1914 году получил пять лет тюрьмы за крупное хищение со склада.

В то время как его соотечественники отправлялись в окопы, Хаарманн обживал свою тюремную камеру и, по всей видимости, развивал свои сексуальные “странности”. По иронии судьбы, он был освобожден в 1918 году, то есть как раз тогда, когда оставшиеся в живых мужчины возвращались с полей сражений.

В такое время ничто не ценится дороже, чем продовольствие. Этим-то и “заведовал” в городе Фриц Хаарманн. Он поставлял в город разные продукты, но особенно был известен тем, что практически в любой момент у его торговцев можно было купить свежее мясо.

Некоторое количество этого самого мяса Фрицу не приходилось прятать в вагонах, нелегально ввозить в город, а потом тайком доставлять с вокзала торговцам - некоторое количество этого свежего мяса приходило с железнодорожного вокзала в “штаб операций” добровольно, на своих двоих...

Одним из первых был семнадцатилетний Фридель Роте. С юношей, только что приехавшим в Гановер, познакомился некий Детектив полиции, заботливо предложивший пожить у него, пока юный беженец не устроится в городе. Когда обеспокоенные исчезновением сына родители стали наводить справки, им удалось узнать от кого-то из попутчиков Фриделя имя “детектива” - Хаарманн. Полицейские немедленно обыскали квартиру нашего “героя”, но в силу того, что тот, как мы уже отметили выше, являлся “негласным сотрудником” правоохранительных органов, усердствовать не стали. И очень зря, так как по свидетельству самого Фрица, завернутая в старые газеты голова юноши во время обыска находилась в комнате, за печью. Отчасти на полицейских могло повлиять и то, что они застали хозяина квартиры в процессе развращения другого юноши. Одним словом, после поверхностного осмотра квартиры, Фрицу Хаарманну было предъявлено обвинение в развратных действиях, за что он на девять месяцев угодил под стражу.

Обычно, они встречались в кафе “Крёпке”, где собирались как “нормальные” представители сексуальных меньшинств, так и откровенные маньяки и извращенцы, а затем направлялись на железнодорожный вокзал. Методика была отработана до мелочей: они заманивали юношу в комнату Хаарманна, там Хаарманн перегрызал (!) гостю горло, тело расчленялось и, по известным Фрицу каналам, пересылалось мясникам. Одежда жертв также не пропадала даром (один из юношей, кстати, был убит только из-за того, что Грансу понравились его брюки), она продавалась через тот же черный рынок. “Без дела” оставались только “бесполезные” (то есть несъедобные) части тела, которые сбрасывались партнерами в реку Лайне, протекающую через город.

Слово “странно” приходит в голову не только для “иронического” определения сексуальной ориентации партнеров по мясному бизнесу, но и при рассмотрении многих других аспектов дела.

Стоит вспомнить не только странную халатность полиции во время обыска, но и тот случай, когда один из покупателей узнал в мясе человечину и, придя в полицию, потребовал провести анализ. Полицейский эксперт проверил мясо и с полной уверенностью заявил, что это всего лишь свинина!

В другой раз Хаарманн остановился на лестнице, чтобы перекинуться парой слов с кем-то из соседей, когда сквозняком унесло газету, накрывающую находившееся у него в руках ведро. Соседи видели, что ведро до краев наполнено свежей кровью, но, помня о его участии в подпольных поставках мяса в город, не придали этому никакого значения.

В мае 1924 года волна выбросила на берег Лайне человеческий череп. Несколько недель спустя - еще один.

Через некоторое время, мальчишки, игравшие на берегу Лайне, снова находят человеческие кости, немного спустя - целый мешок очищенных костей. Полицейские патологоанатомы устанавливают, что останки принадлежат двадцати семи разным людям.

Хаарманн принимает неожиданное решение сознаться.

Судебный процесс начался четвертого декабря 1924 года. Преступному дуэту Хаарманн-Гранс было представлено обвинение в убийстве двадцати восьми молодых людей в возрасте от 13 до 20 лет, включая Каймса (только его труп, как мы помним, был обнаружен целым). Здесь надо отметить, что современные исследователи этого дела склоняются к тому, что жертвами Ганноверских мясников стало более пятидесяти (!) молодых людей. Суд, в котором участвовали более ста тридцати свидетелей, продлился четырнадцать дней.

Странности не обошли стороной и сам процесс: над залом витала атмосфера недостоверности, как при просмотре по-дилетантски плохого и глупого спектакля... Публику не оставляло ощущение, что судьи чувствуют себя крайне неудобно, словно бы они в чем-то провинились перед преступниками. Особенно это касалось Хаарманна - ему была предоставлена чрезмерная свобода поведения в зале суда. Во время заседаний он то веселился и шутил, то отвлекался от происходящего и занимался чем-то своим, то - наоборот - беспрепятственно перебивал свидетелей и судей и всячески мешал ходу процесса. Создавалось впечатление, что судьи не считают себя вправе призвать подсудимого к порядку. Один раз Хаарманн вскочил и, кипя возмущением, потребовал от судей объяснить, почему в зале так много женщин. Робко, словно извиняясь, один из них ответил, что не в силах ограничить дамам доступ в зал суда. В другой день, во время выступления матери одного из убитых юношей, которая от волнения и слез почти не могла говорить, Фриц заявил, что ему стало чрезвычайно скучно и он хочет выкурить сигару. Судьи немедленно дали разрешение!

Хаарманн отрицал свою причастность к исчезновению некоторых юношей - например, Херманна Вольфа. Увидев фотографию, на которой был запечатлен неопрятно одетый подросток крайне неприятной наружности, Хаарманн сразу же заявил, что Херманн слишком непривлекателен, чтобы заинтересовать его.

Хаарманн до конца настаивал, что убивал одним единственным способом - перекусывая жертвам горло. В свете всего вышесказанного, история с задушенным Каймсом, посещением его родителей и непонятным доносом на Гранса, действительно, выглядит странно.

...Но, двадцать первого декабря 1924 года, то есть ровно через неделю после начала суда над Гановерской парой и ровно за неделю до его окончания, в Мюнстерберге, что в Силезии, произошло нечто, что заставляет нас задуматься.

В небольшом доходном доме, принадлежащем органисту местной церкви Карлу Денке, раздались душераздирающие крики.

Один из постояльцев, комнаты которого находились прямо над квартирой Денке, подумал, что опасность грозит хозяину дома, и бросился на помощь. Сбежав по лестнице, он обнаружил лежащего на полу незнакомца с раскроенным черепом. У умирающего молодого человека хватило сил только лишь прошептать, что Денке ударил его топором. Кровавые следы, действительно, вели к двери Карла. Вызванные постояльцем полицейские ворвались в апартаменты и, задержав подозреваемого, произвели тщательный обыск.

Наверно, большим сюрпризом для полицейских было найти в квартире церковного органиста необычайное для страдающей от голода Германии богатство - две ванны, до краев наполненные замоченным в рассоле мясом и множество банок с “субпродуктами”, то есть жиром и костями. Однако, несколько минут спустя к изумлению стражей порядка добавился ужас и отвращение... В другой комнате был обнаружен мешок, набитый документами и личными вещами, когда-то принадлежавшими доброй дюжине людей, а также конторская книга, в которую Карл Денке аккуратно заносил имена жертв, дату “убоя” и вес каждой “обработанной” и засоленной “туши”. Первые записи были сделаны три года назад - в 1921 году.

Денке повесился в тюремной камере через несколько дней после ареста, поэтому и мотивы убийств, и психическое состояние преступника-самоубийцы остались невыясненными. В Мюнстерберге поговаривали о том, что Карл обладал гомосексуальными наклонностями, но каких-либо доказательств этому не нашлось. Более того, исследование останков показало, что среди более чем тридцати людей, попавших под топор каннибала из Мюнстербергской церкви, были и мужчины, и женщины самых разных возрастов и занятий - коммивояжеры, бродяги, нищие и просто туристы.

Как мы уже сказали, в отличие от Фрица Хаарманна, почти ничего не известно про психическое состояние Карла Денке. Вполне возможно, что он тоже был маньяком и извращенцем. Однако, скорее всего, его рассудок не перенес испытания голодом, разрухой и жуткой инфляцией, сводящей практически к нулю ренту за сдаваемые комнаты.

Мы выходим из дома, видим людей в метро, на улицах, на работе, в магазине. Обычных людей, которые изо дня в день живут своей нормальной жизнью. Мы не думаем о том, что любой катаклизм или тяжелое испытание одного из этих “нормальных нас” сделает героем, другого - подтолкнет на преступление, третьего - загонит в угол... Мы не думаем о том, что любой катаклизм или тяжелое испытание может пробудить в нас то, что долгие годы скрывалось в нас, в “нормальных нас”; пробудить самое злое, самое жестокое, самое неосознанное...

Германию привели в ужас кюртены, хаарманны и денке, но...

...Но по прошествии десяти лет Германия попадет в гораздо более серьезные переделки. Не только родители, но, наверно и сам Хаарманн (мы даже не говорим о, скорее всего, несчастном Денке) не мог представить себе с каким энтузиазмом люди его страны станут соучастниками одного из самых чудовищных преступлений в современной истории - признании Гитлера как вождя нации.

Гораздо позже страна поймет, что самое страшное происходит тогда, когда Государство предпочитает культивировать самое темное в своих гражданах и пользоваться самым страшным на что они - граждане - способны...

...Но в 1924 году Германия была слишком далека от ужасов гитлеризма...

А совсем недалеко - в России - были уже в самом разгаре ужасы коммунизма. Ленин уже сказал, что именно голод является лучшим помощником революции.

Бухарин уже написал: “Пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов... является методом выработки коммунистического человека из человеческого материала капиталистической эпохи.”

“Красная газета” уже написала: “Сотнями мы будем убивать врагов. Пусть будут это тысячи, пусть они захлебнутся в собственной крови... пусть прольются потоки крови - больше крови, столько, сколько возможно.”