В 1921 году в немецкий городок Альтенберг из окопов Первой Мировой войны и последующего русского плена вернулся ничем особенно не примечательный человек. В Альтенберге жила его сестра. Кроме нее, наверно, никто больше и не знал ни прошлого, ни имени возвращенца; приняли его спокойно и с должным уважением. Через некоторое время тихий ветеран встретил в доме своей сестры ее знакомую - усталую, некрасивую, рано постаревшую женщину - и вскоре женился на ней. Он устроился формовщиком на местную фабрику, и за два следующих года стал активистом профсоюза и городского политического клуба.

Он никогда не был на фронте.

Он отбывал очередной восьмилетний срок, предваренный множеством других отсидок, убийствами, пироманией, скотоложством, инцестом, снова убийствами и - в конце концов - новыми поджогами и уже садистскими убийствами и издевательствами над жертвами, которым удалось избежать смерти.

Сейчас трудно угадать, чем привлекла Кюртена нескладная, широкоплечая и угловатая женщина, ставшая впоследствии его женой. Может быть, ребенок, живущий внутри каждого человека (а, кроме того, в большинстве случаев руководящий действиями преступника), нуждался в недополученной материнской заботе. Может быть, Петер Кюртен подсознательно попытался внести в свою жизнь хоть какое-то подобие стабильности и “нормальности”. Может быть, он просто пожалел (да-да, известно множество случаев, когда маньяки, убийцы и извращенцы были чрезвычайно сентиментальными людьми, устраивали в своих домах целые приюты для бездомных животных, из жалости привязывались к “сирым и убогим”...) женщину с искалеченной судьбой.

Дело в том, что его жене пришлось многое пережить и то, что она перенесла, было очень близко Кюртену. Она восемь лет была обручена с местным садовником, потом он отказался жениться и бросил ее. В приступе ревности и обиды она застрелила его и получила за это пять долгих, наполненных тюремной пустотой, угрызениями совести и страданиями, лет.

До конца его жизни - десять лет спустя - она оставалась для Кюртена единственным в мире человеком, которого он искренне, по-человечески, любил и к которому был бесконечно привязан и безмерно предан.

Как мы уже сказали выше, целых два года Петер Кюртен вел нормальную жизнь. Хотя, не совсем нормальную. Садистские наклонности все-таки не оставляли его, в результате чего он дважды за это время обвинялся в издевательствах над молодыми горничными.

В 1925 году он вернулся в Дюссельдорф. После долгой разлуки город встретил своего страшного гостя кроваво-красным предрассветным небом. Кюртена охватил необычайный восторг. Он понял, что это знамение. Он понял, что наступило его время. Пришла пора действовать.

Так начался Дюссельдорфский кошмар или, как его называли журналисты тех дней, “Царство Страха”...

Правда, началось все достаточно тихо. Как свойственно такого типа маньякам, Кюртен начал с очень редких - и почти невинных по его меркам - нападений, которые по прошествии времени становились все более частыми и все более жестокими. Пика активности маньяк достиг в 1929 году. Позже Кюртен признался, что между 1925 и 1928 годами он четырежды предпринимал попытки удушения женщин, а также совершил четырнадцать поджогов, из которых два были поджогами жилых домов.

Начало года 1929-го ознаменовалось многочисленными и чуть ли не еженедельными поджогами. Шесть раз загорались сараи и сеновалы.

Третьего февраля Кюртен перешел к “настоящему делу”. Фрау Кюн, возвращавшаяся посреди ночи домой, подверглась нападению вооруженного ножом человека. Можно себе представить ужас полицейских и врачей при виде истерзанного тела жертвы. Фрау Кюн получила двадцать четыре колотых раны! К счастью, она выжила, хотя и провела огромное количество времени в больничных палатах.

Тринадцатого февраля обнаруживают труп сорокапятилетнего механика Шеера. Пьяный механик умер в результате двадцати ножевых ран.

Девятого марта несколько рабочих находят под забором стройплощадки обожженное и искалеченное тело ребенка. Восьмилетнюю Розу Олигер преступник тринадцать раз ударил ножом, попытался изнасиловать, а после этого облил тело расплавленным парафином и поджег.

Полиция терялась в догадках. Никто не мог представить себе сексуального маньяка с одинаковой охотой и одинаковой жестокостью нападающего на женщину, мужчину и ребенка. В то же время, явно присутствовал “товарный знак”, указывающий на то, что преступления были делом рук одного человека. Один из ножевых ударов наносился в висок жертвы...

Дюссельдорф охватила паника.

Спустя еще два нападения на женщин, полиция объявила, что “монстр” пойман. Им оказался (то есть, им показался) слабоумный урод Штаусберг. Идиотия, волчья пасть и заячья губа Штаусберга как нельзя больше соответствовали образу, волей-неволей сложившемуся в умах обывателей. Полицейские все-таки провели тщательное расследование и убедились, что, несмотря на то, что Штаусберг с готовностью признался во всех преступлениях и действительно был виновен в двух последних нападениях, убийства были совершены не им. Его отправили в психиатрическую клинику, а город замер в ожидании очередного зверства.

Следующие три месяца Кюртен не выходил на “большую дорогу”, он забавлялся со служанками, слегка придушивая их - как он рассказал позже - “ради шутки”.

Тридцатого июля в своей комнате была обнаружена задушенная проститутка Эмма Гросс, но, судя по всему, Кюртен не имел к этому делу никакого отношения.

По словам маньяка, он совершил следующее злодеяние в августе. Он припомнил некую “Анни”, которую он якобы задушил и бросил в реку. Тело, однако, так и не было обнаружено, что дает повод думать, что этот эпизод мог быть плодом фантазии маньяка.

В середине августа нож в спину получает направлявшаяся на ярмарку молодая Фрау Мантель. Чуть позже - юная Анна Гольдхаузен. Далее - мирно сидевший на парковой скамейке Густав Корнблум. Раны не были смертельными или даже более- менее серьезными, поэтому особенного внимания эти преступления не привлекли, утонув во множестве других правонарушений, присущих большому городу.

Дюссельдорф уже начал успокаиваться и поговаривать о том, что маньяк покинул его пределы, но...

Двадцать четвертого августа - в субботу - город вновь рухнул в пучину страха и мрачных ожиданий.

Тела пятилетней Гертруды Гамахер и четырнадцатилетней Луизы Ленцен были найдены прямо рядом с их домом. Они не были изнасилованы. Преступник “просто” задушил их, а потом перерезал каждой горло.

Жители Дюссельдорфа не успели дочитать воскресные газеты с новостями об этом событии, как на них обрушилась новая порция страшной информации...

Молодая девушка по имени Гертруда Шульте направлялась на воскресную ярмарку в Нойссе. По пути она познакомилась с человеком, назвавшим себя Фрицем Баумгартом. В лесу, через который проходил их путь, он попытался изнасиловать ее. Гертруда, сопротивляясь, крикнула:”Я лучше умру!”

“Хорошо, тогда умирай,” - ответил “Баумгарт” и несколько раз ударил ее ножом.

Девушка выжила и позже смогла дать приблизительное описание внешности преступника.

Этот эпизод еще более усилил уверенность полиции в том, что в городе орудуют два маньяка. Никто не мог даже представить человека, убивающего двух детей в субботу, и выходящего на поиски следующей жертвы в воскресенье.

Начало сентября ознаменовалось нападениями на трех молодых женщин, одну из которых Кюртен бросил в реку после попытки удушения. Но эти события затмило следующее преступление, совершенное маньяком в конце месяца. Ида Рейтер вышла на прогулку и не вернулась. На следующий день ее труп был найден в поле на берегу Рейна. Голова девушки была размозжена тупым предметом (впоследствии оказалось, что это был молоток), она подверглась сексуальному насилию. Преступник похитил ее сумочку и трусики.

Несколько недель спустя, двенадцатого октября, молотком была забита Элизабет Дорьер. Пропали шляпка и пальто.

Двадцать пятого октября к Фрау Мойрер подошел человек и спросил:”Не страшно вам гулять одной?” Женщина даже не успела дать ответ - она очнулась в больнице. К счастью, удар молотком был несильным и только рассек ей скальп. В тот же вечер аналогичному нападению подверглась в самом центре города Фрау Вандерс. Получив четыре удара молотком, она потеряла сознание.

Седьмого ноября пропала пятилетняя Гертруда Альберманн. Ее тело обнаружили спустя пару дней в куче строительного мусора на заводском дворе. Она была задушена и тридцать шесть раз ударена ножом.

Кюртен в свое время тщательно изучил все доступные материалы по делу Джека Потрошителя и избрал его своим кумиром. К этому моменту своей кровавой “карьеры” он начал копировать тактику Потрошителя, посылая в газеты письма с указанием, где можно найти тело последней жертвы и упоминанием места расположения трупа одной из предыдущих. В этом письме указывалась долина в Папенделле. Это привело к обнаружению тела бесследно исчезнувшей еще в августе Марии Хаан. Четырнадцатого ноября полицейские, перекопав почти всю долину, все-таки нашли обнаженное тело девушки, исполосованное двадцатью ножевыми ударами. Тысячи зевак следили за поисками трупа.

Петер Кюртен выбрал себе “правильного” кумира. Паника, охватившая Дюссельдорф и окрестности действительно, была сравнима только со страхом, который ощущал Лондон в 1888 году, во времена Джека Потрошителя.

На поиски “чудовища” были брошены самые лучшие силы Германской полиции. Дело было поручено лично Инспектору Берлинской полиции Геннату, который прославился тем, что для поимки одного из преступников ему пришлось отработать более восьмисот версий. Инспектор Геннат считался самым тщательным полицейским Германии.

К охоте на маньяка подключились и самые лучшие силы... преступного мира Германии! Пристальное внимание полиции, постоянные рейды и аресты настолько нарушали устоявшиеся порядки, что криминальные авторитеты были настолько же заинтересованы в поимке Кюртена, как и добропорядочные бюргеры.

Эта парадоксальная ситуация нашла отражение в классическом фильме Фрица Ланга “М” (1931, Германия, ч/б, 99 мин.) с Питером Лорре в главной роли, который представляет собой немного упрощенную версию похождений Кюртена.

По танцевальным залам Дюссельдорфа, которые часто посещала Элизабет Дорьер, носили манекен в ее одежде, надеясь, что кто-то из посетителей вспомнит человека, с которым девушка была в день своей смерти.

Всего за прошедшие десять месяцев Кюртен совершил четырнадцать нападений и восемь убийств.

В это время еще никто не знал, что хотя нападения на женщин будут происходить еще полгода, убийства уже закончились. Кюртен снова начал “шутливо” придушивать своих “подружек”, многим из которых это даже нравилось (некоторые из них позже с готовностью дали свидетельские показания), а время от времени нападал на одиноко гуляющих девушек.

Однако, начало конца “эпопеи” Петера Кюртена было положено только четырнадцатого мая 1930 года.

Мария Будлик (по словам Кюртена, кривоногая и некрасивая) приехала в Дюссельдорф в поисках работы. Женщина, обещавшая встретить ее на вокзале, по какой-то причине этого сделать не смогла, и Мария оказалась предоставленной самой себе в незнакомом городе. Прямо на вокзале к ней начал приставать какой-то мужчина, настоятельно предлагая прогуляться в парке. Помня рассказы о “чудовище”, девушка отказалась. Мужчина не уходил, пока на помощь Марии не пришел приятный, тихий человек. “Маньяк” поспешил скрыться, а приятный мужчина - Кюртен - предложил провинциалке зайти к нему и перекусить. Так Мария Будлик удостоилась “чести” посещения квартиры Петера Кюртена по адресу Меттмэннерштрассе, 71. Накормив девушку, Кюртен предложил проводить ее до ближайших меблированных комнат. Вместо этого, он привел ее в Графенбергский лес, схватил за горло и попытался изнасиловать. До сих пор непонятно, почему он отпустил ее, но случилось именно это. Он спросил девушку, помнит ли она его адрес, и, получив отрицательный ответ, ушел.

Устроившись в городе, Мария полушутя описала свое полуночное приключение в письме случайной знакомой. Однако, она неправильно написала на конверте фамилию, и письмо попало в другие руки. Получательница немедленно отдала письмо в полицию. Разыскав Марию, полицейские немедленно приступили к поискам адреса подозреваемого. Девушка привела их на Меттмэннерштрассе, но не могла найти дом. Было решено обходить все дома, показавшиеся девушке знакомыми. В конце концов, дом был найден. Более того, при помощи консьержки, полиции удалось установить в какой комнате Кюртен угощал девушку молоком и бутербродами. Девушка узнала квартиру Петера. Более того, Кюртен встретил Марию и полицейских на лестнице!

Маньяк понял, что арест не за горами. Даже если его арестуют “просто” по обвинению в попытке изнасилования, то нападения на женщин прекратятся, и полиции не составит большого труда догадаться, что именно он является “чудовищем Дюссельдорфа”.

Эту ночь Петер Кюртен провел в тяжелых раздумьях, и к утру решил сам положить конец своей ужасной эпопее. Его жена работала ночами в ресторане (что давало маньяку возможность еженощно выходить “на охоту”), и Кюртен каждое утро встречал ее на полпути к дому, чтобы защитить от “монстра”.

В это утро он рассказал жене все. Он не могла поверить в признание Петера пока тот не описал в деталях все свои преступления. Зная о том, что больше всего в жизни его супруга боялась закончить свои дни в нищете и одиночестве, он уговорил Фрау Кюртен “сдать” его полиции и получить большое вознаграждение, обещанное за поимку. Вечером они пошли в ресторан и устроили прощальный ужин...

Двадцать четвертого мая 1930 года Фрау Кюртен пришла в полицию и сказала, что через некоторое время ее муж - Дюссельдорфский монстр - будет ждать ее и представителей полиции рядом с Рохусской церковью.

Появившись в условленном месте, Кюртен вежливо сказал держащему его на прицеле полицейскому, что теперь он уже не опасен, и сам проследовал за ним в участок. Дюссельдорфский кошмар закончился.

За пятнадцать месяцев со дня гибели Розы Олигер дюссельдорфская полиция получила тринадцать тысяч писем, допросила девять тысяч свидетелей и обработала две тысячи шестьсот пятьдесят улик. Девятьсот тысяч (!) раз по всей Германии те или иные люди обвинялись другими в преступлениях маньяка. Как это не удивительно, но три раза из этих девятисот тысяч пришлись на самого Кюртена. Однажды, на него указала девушка, которую после попытки изнасилования маньяк бросил в реку, однако, она была даже оштрафована полицией за сообщение “заведомо ложных и абсурдных сведений”.

Это не так удивительно, как может показаться, так как даже после ареста Петера Кюртена, большинство соседей и коллег маньяка продолжали верить, что произошла какая-то ошибка, ведь в нормальной жизни он любил красиво и модно одеться, был хорошим работником, тихим, вежливым, образованным человеком,.

Кюртен сознался в своих злодеяниях, но смертельно напуганной Европе этого было мало. Надо было изучить Петера Кюртена, надо было понять его внутренний мир. С этой целью в тюрьму прибыл Профессор психиатрии Берг, который находился рядом с Кюртеном до самых последних минут.

Все это время Петер Кюртен не переставал изумлять Профессора. Берг неоднократно отмечал, что маньяк, обладающий незаурядным интеллектом, был предельно искренен в своем желании помочь психиатру докопаться до истоков и причин странных импульсов, толкавших его на преступления.

Некоторые из признаний маньяка потрясли даже видавшего виды ученого. Однажды, когда Кюртену не удалось найти жертву в парке Хофгартен, он схватил спящего лебедя, отрубил ему голову и пил кровь пернатой жертвы. В другой раз, он достиг оргазма, наблюдая за покалеченной в результате дорожного происшествия лошадью. Поначалу Петер Кюртен пытался убедить психиатра, что его преступления были всего лишь “местью обществу”, но, после некоторых размышлений, он сам признал, что все его “деяния” имели под собою только сексуальную почву. Величайшим удовольствием было для него наблюдать в какой ужас приводят людей его преступления. Он вернулся к телу Розы Олигер спустя много часов после убийства и облил его парафином только для того, чтобы сделать это преступление более ужасным в глазах публики. После обнаружения трупа девочки, он, сотрясаемый оргазмами, стоял в толпе потрясенных зрелищем зевак.

Фрау Кюртен не раз убеждалась в том, что муж изменяет ей и, мало того, что один раз ей пришлось даже уговорить жертву изнасилования не подавать в суд, спасая, таким образом, Петера от очередного срока. В то же время, она даже не могла подозревать мужа в наличии каких-либо половых извращений. Они жили нормальной половой жизнью. Кюртен, правда, признался, что для того, чтобы заниматься любовью с женой, ему приходилось вспоминать свои злодеяния или представлять себе кровавые сцены, но он действительно любил жену и не мог быть к ней жестоким.

Следующим фактом, поразившим Профессора Берга, стала память маньяка. Она работала как бы в двух режимах: Петер помнил все, вплоть до мельчайших деталей обстановки комнаты Кристины Кляйн (см. ДЮССЕЛЬДОРФСКИЙ КОШМАР, ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ИСТОКИ), которую он убил семнадцать лет назад, но не мог припомнить многих бытовых событий, произошедших пару недель назад. Для Профессора Берга было очевидно, что маньяк получал настолько большое удовлетворение от своих преступлений, что все, что происходило вокруг отпечатывалось в его сознании. Сам Кюртен признавал, что воспоминания о совершенных злодействах приводили его в состояние наивысшего сексуального возбуждения. Также он рассказал Бергу, что во время прогулок по Дюссельдорфу, он лелеял одну и ту же “любимую” мысль - достать много-много динамита и взорвать весь город!

Кюртен признался во многом. Даже в том, что поспешно закопав тело Марии Хаан, он позже решил перезахоронить его. Когда он откопал труп, у него возникло жгучее желание распять его между двумя деревьями, чтобы обнаружение произвело более ужасающий эффект. Однако тело оказалось слишком тяжелым, чтобы один человек мог его поднять. Тогда Кюртен “ограничился” тем, что “изнасиловал“ труп всеми доступными способами (что подтвердила экспертиза) и закопал в том же месте. Позже он много раз возвращался к этой “могиле” и мастурбировал. В этих действиях налицо были признаки некрофилии.

Суд приговорил Петера Кюртена к девяти смертным казням. В заключительном слове “Дюссельдорфский монстр” сказал, что ему было слишком легко совершать свои злодеяния, поскольку его жертвы с готовностью шли на контакт и даже проявляли инициативу. Однако, он признал, что “в жизни каждого преступника наступает время, когда дальше ходу нет”. Именно это обстоятельство, по словам Кюртена, явилось причиной, побудившей его уговорить жену пойти в полицию.

Германия того времени болела либерализмом до такой степени, что Германская Гуманитарная Лига пыталась опротестовать смертный приговор маньяку. Протест был отклонен.

Время кюртенов пришло позже - можно представить себе, что смог бы сделать Петер на месте известных нам гитлеровских палачей, если бы не был казнен.

В день казни Кюртен вновь стал “ Дюссельдорфским чудовищем”. Он был в превосходном настроении. С удовольствием съел шницель по-венски с жареным картофелем и белым вином, даже попросил вторую порцию. “Знаете, Профессор, - обратился он к Бергу, - я так надеюсь, что успею услышать, как хлынет моя кровь. Это было бы для меня высшим наслаждением.”

Мы никогда не узнаем, услышал ли Кюртен свою кровь, но...

...Но одна из юношеских жертв маньяка впоследствии вспоминала, как шестнадцатилетний Петер, стоя перед восковыми фигурами убийц и грабителей, сказал: “Когда-нибудь я буду так же знаменит, как они”.

Его желание исполнилось.

Отчасти исполнилась и самая его заветная мечта.

Самой заветной мечтой Петера Кюртена, как свидетельствует Профессор Берг, было избавить Дюссельдорф от “монстра” и за это быть назначенным на должность комиссара полиции...

Но этой мечте было суждено сбыться только наполовину!..

(c) Дмитрий Куликов, Юлия Рябинина